Саблинский пещерный полигон

Саблинский пещерный полигон

Светлое морозное утро. Солнце еще не пробилось сквозь плотную дымку, и силуэты покрытых инеем деревьев сливаются с небом. День будет солнечный, но мы его не увидим. Мы выйдем из-под земли поздно вечером, под звездами.

Переодевшись в пещерную одежду, покидаем маленький домик над обрывом. Мороз обливает тело, как холодная вода, и мы спешим, чтобы поскорее попасть в теплую - семь градусов выше нуля! - пещеру. На нас грязные, перемазанные глиной и много раз латанные комбинезоны, порыжевшие от песчаника ботинки, исцарапанные и обитые каски. Встречные лыжники останавливаются, удивленно приглядываясь.

Входы в пещеры прикрыты ледяными решетками и колоннами. Их голубой блеск будит воспоминания о настоящих, кальцитовых и гипсовых пещерах. Но нет таких пещер под Ленинградом, и нам приходится тренироваться в старинных каменоломнях.

В прошлом веке и в начале нынешнего здесь, в Саблине, велись кустарные разработки белого унгулитового песчаника для стекольных заводов. Мы пытались найти в архивах какие-нибудь сведения о пещерах, может быть, их планы, но не обнаружили ничего. В большой, теперь полузатопленной пещере левого берега выработка явно велась по четкой схеме - здесь был широкий главный коридор, от него в стороны отходили штольни. Пещеры правого берега хаотичны и запутанны - многие сотни метров петляющих коридоров перемежаются большими залами с широкими - несколько метров в поперечнике - колоннами-останцами.

Здесь можно увидеть зимующих летучих мышей - как маленькие кожаные сверточки висят они под потолком, и порой в их шерсти блестят мельчайшие капли воды. На стенах можно найти зимующих насекомых - мух, комариков, бабочек, а недалеко от входа сидят тесными кучками бабочки-совки, покрытые белой изморозью. Их глаза светятся как драгоценные камни. Саблинские пещеры интересны не только для зоологов, но и для геологов, в них можно четко увидеть залегание пород, отложенных силурийским морем.

Озерцо в пещере, выхваченное из темноты светом вспышки

То, что пещеры сложны, нас не пугает. Именно такие нужны для тренировок в топографической съемке и ориентировании, всем нам необходимо набраться опыта подземной работы. Ведь в нашей секции есть только один хорошо знающий пещеры человек - студент-геолог Гена Пантюхин. Шесть лет подряд он работал в экспедициях Дублянского.

Занятия в пещерах мы начали с основ топосъемки. Помню, как удивился кто-то из ребят, впервые увидев горный компас.

- Но ведь у него запад на востоке?!

Многоцветные своды Саблинских каменоломен

Действительно, и градусы, и страны света расположены там иначе, чем в обычном компасе, зато при топосъемке это очень удобно. Нацелишь боковое ребро компаса в нужном направлении, а магнитная стрелка сама показывает азимут, то есть на сколько градусов это направление отличается от севера.

У входа в пещеру появляется первый пикет. Звучное это название означает всего лишь кучку камней, в ней бумажка с номером. В том месте, где коридор начинает заворачивать, резко расширяться или еще как-нибудь менять свою форму, ставят второй пикет, а на нем зажигают свечку. С первого пикета делается засечка азимута на огонек, мерной лентой промеряют расстояние между пикетами. Потом ставят третий пикет, на него засекают направление со второго и так далее. Кроме того, конечно, ведут замеры высоты и ширины коридора. На первый взгляд все просто, но попробуйте разглядеть приплясывающую стрелку, нацеливая на огонек грань компаса!

Установка приборов-самописцев

Для удобства мы разбивались на тройки. Один работает с компасом, другой тянет ленту, а третий - белоручка - ведет записи. Белоручка - потому что ему нужно иметь чистые руки, это в пещерах нелегко.

Дома все результаты пересчитывают, переводят на миллиметровку - и возникает план участка пещеры. Для проверки разные тройки вели съемку одних и тех же коридоров. При сравнении планов иногда случались неожиданности. Один и тот же коридор мог быть прямым или извилистым, он сжимался и вытягивался, как дождевой червяк на асфальте, а каждая тройка, споря до хрипоты, отстаивала свои вариант. В следующее воскресенье работу начинали с первого пикета - и все повторялось снова.

Перед спуском в сифон

В Саблинских пещерах побывало бесчисленное количество людей. Накопченные на потолках стрелки, фамилии, какие-то знаки, кое-где протянутые нитки - и так до самых дальних закоулков, находящихся в нескольких сотнях метров от входа. Ни на какие открытия здесь мы, конечно, не надеялись - это был просто учебный полигон, где всем нам нужно было набраться опыта и знаний. И все-таки первое наше серьезное открытие было сделано именно здесь, в Саблине.

Не помню, кто из ребят первым проник в тот странный, почти квадратный и очень мокрый зал. После тихих и сухих песчаниковых коридоров здесь было очень неуютно, вода лила отовсюду. В лучах фонарика блестели падающие капли, кое-где они сливались в маленькие ручейки. Плоский и низкий - сразу над головой - потолок покрывали какие-то бугорки. Луч света качнулся и высветил их - это были сталактиты! Маленькие, коротенькие, но настоящие. Каким образом? Ведь этого просто не может быть - пещера-то искусственная, и заложена она в песчанике... С изумлением смотрели мы на изящные белые сосульки, которые возникли, по-видимому, вопреки законам природы.

Я посветил на пол: сталагмитов не было видно. Но в тех местах, где капли падали особенно густо, пол был покрыт блестящей корочкой кальцитового натека. А в небольшой ямке лежала горсть белых, округлых, матово поблескивающих камешков, и по ним били частые капли. Жемчуг?! Одно из пещерных чудес, редкостное экзотическое образование - в сорока километрах от Ленинграда? Он поблескивал, и не исчезал, и был более чем реален - матовый пещерный жемчуг.

Топографическая съемка пещеры

"Да ведь сверху известняк!" - восклицает кто-то. И верно, как могли мы забыть, что над песчаником, перекрытым сланцем, лежит еще и мощный пласт известняка. Из этих мест, с Тосны, его вывозили раньше в Петербург как материал для тротуаров, фундаментов домов, ступенек лестниц.

Все становится на свое место, делается ясным и понятным. Этот зал - действующая модель настоящей кальцитовой пещеры. Талые воды, просачивающиеся сверху, через толщу почвы и ледниковых отложений, омывают слои известняка, проникают в них по трещинам - и часть растворенного кальцита остается на сводах пещеры в виде крошек-сталактитов, а кружащиеся в лунках песчинки обволакиваются кальцитом и превращаются в жемчуг... По-видимому, это был первый в мире пещерный жемчуг, найденный в искусственной пещере.

Пещерный жемчуг в искусственной пещере

Но все-таки нас мучили сомнения: да жемчуг ли это? Не могли ли мы по своей геологической серости принять за него простую гальку?

Через месяц наши ребята поехали в Сухуми, на пленум Центральной секции спелеологии. Вскоре я получил от них телеграмму: "Дублянский утвердил жемчуг". Секция ликовала.

Каждый четверг мы собирались на Васильевском острове, в гостеприимном Дворце культуры имени Кирова. Шли занятия. Студенты, молодые рабочие, школьники-старшеклассники сидели за столами и аккуратно конспектировали "доклад" очередного лектора. Лекторами были мы сами: подготовившись по литературе, по очереди рассказывали о пещерной археологии и рождении сталактитов и сталагмитов, о таинственных существах, обитающих в пещерах.

Чтобы занятия были интересны, мы перерывали кучи книг и натыкались порой на замечательные истории. Помню, как взволновала всех нас удивительная и трагическая судьба старого испанца, прозванного Дон-Кихотом из Альтамиры.

Испанский граф дон Марселино де Саутуола, владелец замка Сантильяна. увлекался первобытной историей. Увидев на Всемирной выставке в Париже орудия древнего человека, найденные в пещерах Франции, он подумал, что неплохо бы поискать что-нибудь подобное в пещере Альтамира, лежащей в его владениях. Несколько месяцев вел он раскопки и действительно нашел кремневые орудия. Профессор Вильянова, один из крупнейших историков Испании, поздравил его с успехом. Это было в 1879 году.

Однажды дон Марселино взял с собой на раскопки пятилетнюю дочку Марию. Соскучившись, она зажгла свечу и стала играть, залезая в такие закоулки пещеры, в которых отец не мог бы и выпрямиться. И вдруг закричала: "Папа, мира, торос, торос!" - "Папа, смотри, быки, быки!" Потрясенный дон Марселино увидел на своде пещеры изображения огромных зубров, убегающих кабанов и целого табуна лошадей. Животные были нарисованы красной и желтой краской на скальных выступах так искусно, что казалось, будто их фигуры выступают из стены.

Рисунки были созданы гениальным художником, и его реалистичная и в то же время своеобразно стилизованная манера, его непривычное для европейцев видение мира не имели аналогий с современным искусством. Так нарисовать зубров и диких лошадей, давно уже исчезнувших в Испании, могли только люди, видевшие их живыми, подолгу наблюдавшие их, охотившиеся за ними. Те самые люди, чьи кремневые орудия дон Марселино нашел рядом, в десятке метров от рисунков. Так произошло открытие удивительного и чудесного искусства людей каменного века.

Несколько месяцев вся Испания говорила об Альтамире. Тысячи людей побывали в пещере. Даже король Альфонс XII пролез в узкий вход, чтобы увидеть своими глазами находку, изумившую его подданных.

А потом случилось неожиданное. В Лисабоне, на съезде специалистов по первобытной истории Саутуоле не поверили. Никто не мог представить, что столь совершенные рисунки могли быть созданы одетыми в шкуры дикарями. Кто-то узнал, что несколько лет назад в замке Сантильяна гостил талантливый и чудаковатый художник, и сомнений уже не осталось: конечно, вся эта история с рисунками - только трюк богатого бездельника.

Саутуолу освистали. Его публично назвали обманщиком и фальсификатором. Вероломный друг Саутуолы - профессор Вильянова - бросил его на произвол судьбы. И ни один из ученых, собравшихся в Лисабоне, не поехал в Альтамиру и не посмотрел своими глазами на "фальшивки".

Это был страшный удар для Саутуолы. Занятия археологией давно перестали быть для него просто увлечением; наскальные росписи Альтамиры сделались главным в его жизни. Граф прекрасно понимал, какое удивительное открытие подарил ему случай, и убедить ученых в подлинности рисунков стало для него долгом чести.

Много лет боролся дон Марселино с клеветой. Он опубликовал книгу - первую книгу в мире, иллюстрированную рисунками первобытных художников. Он верил в свою победу и ждал ее. Но дожить до нее ему не удалось. Всеми забытый, он умер в 1888 году...

Шли годы. Прочная дверь закрывала вход в пещеру. Мария де Саутуола, став уже взрослой женщиной, продолжала надеяться, что все же когда-нибудь ученые, наконец, приедут в Альтамиру, поймут свою ошибку и отдадут должное памяти ее отца.

Летом 1903 года президент французского Общества исследователей первобытного общества, профессор университета в Тулузе, крупнейший из противников Саутуолы - Эмиль Картальяк вместе с молодым ученым аббатом Анри Брейлем исследовал только что открытые французские пещеры Фон де Гом и Комбарелль. В них были найдены рисунки, как две капли воды похожие на "фальшивки" Саутуолы. А входы в пещеры были перекрыты завалами, и тысячи лет в них никто не входил... Потрясенный Картальяк решил немедленно ехать в Альтамиру. С ним поехал и аббат Брейль.

Через несколько дней оба ученых стояли перед Марией де Саутуола. Она взяла ключи от пещеры и повела их тропинкой, которой ходила много лет - сперва вместе с отцом, потом одна. И Эмиль Картальяк, увидев своими глазами те самые, столько раз осмеянные им рисунки, мог только склониться перед Марией и поцеловать ей руку. Статью, которую Картальяк написал о росписях Альтамиры, он назвал "Покаяние скептика"...

Читая книги по первобытному искусству, мы узнали и об удивительной пещере Ласко, которую, как это ни странно, открыла собачонка по имени Робот.

Четверо мальчишек из городка Монтильяк в Южной Франции в 1940 году гуляли с собакой недалеко от дома. Внезапно пес исчез, и только после усердных поисков ребята услышали, что Робот лает из какой-то дыры в земле. Лисья нора?

Да нет, пожалуй, что-то побольше. Мальчишки один за другим скользнули в отверстие. При свете спички они увидели удивительную вереницу животных, идущих вдоль свода. В этой небольшой пещере оказалась картинная галерея! Находка определила будущее ребят, они стали исследователями пещер, а пещера Ласко сделалась национальным сокровищем Франции. Вход в нее закрыли массивной дверью, пол забетонировали. Сотни тысяч посетителей прошли по этому полу, восхищаясь мастерством неведомых художников, разглядывая многоцветные изображения лошадей и плывущих оленей, огромного черного быка и другого быка, многоцветного, изображенного в прыжке.

Древняя живопись Ласко тысячи лет находилась в одних и тех же условиях влажного и прохладного подземелья. Перестройка пещеры, ее превращение в музей должны были изменить в ней климат, это могло вредно отразиться на сохранности рисунков. Чтобы так не случилось, в пещере была установлена такая же аппаратура, как на подводных лодках. Она поддерживала температуру и влажность, к которой "привыкли" краски. Вся пещера, по сути дела, превратилась в огромную подводную лодку, герметически закрытую, изолированную от наружного воздуха.

Но опасность все-таки возникла, причем совершенно неожиданная. Когда было проведено электрическое освещение, ученые заметили, что в тех местах, где поверхность скалы освещалась особенно сильно- то есть на самих рисунках! - начали возникать колонии мельчайших водорослей. С этим врагом бороться было нельзя и оставался один выход - потушить свет, не пускать людей в пещеру. Так и сделали. С тех пор туда только изредка приходят ученые, чтобы проверить, как чувствуют себя рисунки. А мы можем увидеть сокровища пещеры Ласко в альбомах - ведь все рисунки были тщательно скопированы, пересняты и напечатаны.

Рассказы о первобытном искусстве ребята на секции слушали затаив дыхание.

Каждый мечтал первым войти в какую-нибудь пещеру на Кавказе или на Урале и увидеть в ней рисунки, по красоте не уступающие Альтамире и Ласко.

Но первая экспедиция нашей секции летом шестьдесят четвертого года - в Крым, на плато Орта-Сырт, - конечно, не принесла никаких открытий, да мы и не надеялись на них.

Это была учебная экспедиция. Тренировки, отработка спусков, топосъемка...

Зимой у входов в Саблинские пещеры вырастают ледяные колонны

Осенью на заборах появились объявления, перед которыми останавливались даже ко всему привыкшие ленинградские дворники. На огромном листе бумаги был изображен человек, висящий над пропастью. Висел он в очень неудобной позе, чувствовалось - вот-вот сорвется. Окружавшие рисунок надписи обращались к "смелым, любознательным, находчивым" и сообщали, что городская секция спелеологии объявила набор и в нее следует немедленно записаться. На всякий случай популярно объяснялось, что спелеология - это школа мужества и находчивости, а кроме того - исследование пещер, и что приглашаются альпинисты, туристы, аквалангисты.

Недели через две помещение секции уже не могло вместить всех стремящихся в пещеры; каждый четверг приходило человек по сто.

- Погодите! - сказал тогда наш председатель Валерий Голод. - Посмотрим, что покажет вышка!

И действительно, после первого же занятия на парашютной вышке ряды новичков заметно поредели.

Тренировка на вышке и сложнее и легче настоящей пещерной работы. Легче, потому что нет ничего надежнее стальных конструкций, к которым крепятся лестницы и страховочные веревки. Риск здесь сведен до минимума. Но зато глубину под тобой не маскирует темнота, ты видишь, как далеко до земли, и для людей со слабыми нервами это может быть неодолимым препятствием. Недаром одной из самых трудных и опасных пещерных работ является штурм пещер, расположенных на обрывах.

Старая вышка в сквере недалеко от Нарвских ворот когда-то горела, и от нее остался только стальной каркас с лестницами да настил на верхней площадке. В очередное воскресенье мы обвешали вышку лестницами и принялись за дело.

С двух сторон вышки "вздергивали" новичков. Каждый должен был отработать подъемы и спуски по лестнице. Страховка была налажена надежнейшая, страховали самые опытные из нас, но далеко не все новички верили в нее. Наиболее робкие с гораздо большей охотой поднимались, чем спускались: ведь поднимаясь, не смотришь вниз.

На третьей стороне тренировалась спасательная команда. Игорь Козырев, студент-геофизик, скользил к земле дюльфером, по временам притормаживая, чтобы не оплавить капрон, нагревающийся при трении о брезентовые рукавицы. А рядом упражнялись в закачивании: крепко держась за лестницу, раскачивали ее как качели, чтобы в какой-то момент впрыгнуть на маленькую площадку. Такой способ необходим, чтобы попасть в пещеру, находящуюся в нависающей стене, в стороне от лестницы.

В середине зимы в Саблине был организован подземный лагерь.

Подземный лагерь в Саблинских пещерах

В будущих пещерных экспедициях нам наверняка придется не выходить из-под земли по нескольку дней. Для этого надо было знать, как спасаться от холода и влажности, как готовить пищу, как организовать подземные работы. И конечно, всех очень интересовало, как будут вести себя наши организмы в мире, где нет дня, а одна сплошная ночь. Мы уже слышали об отважном опыте, проделанном французом Мишелем Сифром: он провел два месяца один в пещере у подземного ледника на глубине ста тридцати пяти метров. У него не было часов - этого требовали условия опыта. И вот двадцатого июля по подземному календарю друзья сообщили ему по телефону, что сегодня уже четырнадцатое сентября и завтра опыт кончается. За два месяца Сифр незаметно "потерял" двадцать пять дней!

Мы не собирались отказываться от часов, но проверить нашу работоспособность в изменившихся условиях было очень интересно.

Лагерь разбили в самой глубине Жемчужной пещеры, недалеко от зала со сталактитами и жемчугом - там была вода.

Странно выглядело наше стойбище, странно и фантастически. На желто-красном песке стояли светящиеся изнутри палатки, почти упираясь крышей в низкий потолок. Голоса звучали глухо, искаженно. Людей издали не было видно, и казалось, что огоньки свечек сами передвигаются по воздуху.

Новорожденный сталактит в Саблинских пещерах

В палатках было влажно, но не сыро. Спальные мешки достаточно хорошо держали тепло, однако холод шел снизу, от земли. Я подложил под себя поролоновые коврики - через день они пропитались влагой; удобнее всего оказались надувные матрасы. Досаждал песок. Он проникал всюду - скрипел на зубах, сыпался в кашу, им были полны волосы и спальные мешки. С этим мы еще мирились, но песок попадал в затворы, и фотоаппараты выходили из строя.

К этому времени мы уже запомнили основные ходы и галереи Саблина, и перестали "ходить по ниточке". Поэтому одним из самых интересных наших занятий стали упражнения по ориентированию. Человека с завязанными глазами отводили в какую-то часть пещеры, там развязывали глаза, и он должен был, во-первых, сказать, где он находится, а во-вторых, без подсказок выйти к выходу или к лагерю. Порой какой-нибудь бедняга целый час крутился в нескольких залах, а за ним злорадно комментируя, ходили "болельщики". И тут всех поразил Козырев.

- Спорим, что пройду без света, на ощупь, от лагеря до выхода и обратно!

Никто не поверил. Мы знали, что он великолепно, лучше всех нас, знает эти пещеры; но разве можно пройти несколько сотен метров, не попав в десятки ответвлений, боковых залов, не запутавшись и не сбившись - на память? Решили проверить. Поставили контролеров в боковых ходах, засекли время. И Игорь прошел маршрут в темноте быстрее, чем некоторые из нас при свете фонаря.

Шло время. Подземные тренировки делались все разнообразнее и сложнее. Был наконец составлен подробный план Саблинских пещер, и при сверке учебных чертежей уже не исчезали куда-то десятки метров коридора, как это было вначале. Новички научились вести наблюдения над микроклиматом, составлять морфологические характеристики пещер. Кое-кто уже совсем неплохо фотографировал под землей. А спасательный отряд секции неожиданно одержал победу в соревнованиях с горными туристами - наша команда быстрее всех наладила переправу через Тосну и подняла на отвесный обрыв "пострадавшего".

Стали серьезнее и основательнее занятия в секции. Нам читали лекции и делали сообщения интересные, много знающие люди - геологи и горные инженеры, историки и зоологи. Приезжали спелеологи из других городов и рассказывали о своих пещерах, приходили ученые из Горного института и университета. Профессор Дмитрий Павлович Григорьев, известный минералог, прочел цикл лекций о возникновении и росте натечных образований.

Всего лишь несколько месяцев назад мы зачитывались описаниями Альтамиры и Ласко, а теперь затаив дыхание слушали профессора Отто Николаевича Бадера, рассказывающего об открытии первой пещерной наскальной росписи в нашей стране. Причем рисунки были найдены в Каповой пещере, в которой много раз бывали люди! Более того, на стенах пещеры какие-то дикари-туристы расписывались сажей и краской, не замечая, что они портят изображения мамонтов... Мы увидели фотографии и копии этих рисунков: семь изображений мамонта, два - лошадей и два - шерстистых носорогов, которые вымерли вместе с мамонтом. Исследование Каповой пещеры оказалось трудным и опасным - в одном из залитых водой коридоров погиб молодой спелеолог Нассонов...

За учебой и тренировками проходили месяцы. Наша секция перестала быть группой энтузиастов, она превратилась в отряд дружных и умелых исследователей. Надо было отыскивать свой собственный пещерный район.