Глава 10. Величайшая пещера

Что за фантастический способ посещения пещеры! Никогда раньше мне не случалось прервать тяжелый день глубоко под землей, чтобы постоять у буфетной стойки за коробкой сандвичей и стаканом молока. Мало того, всего лишь за час до этого мы еще были на глубине более двухсот пятидесяти метров.

Прошло несколько часов с того момента, когда мы оставили освещенные ходы и ушли в неосвоенную часть пещеры, где продвигались быстро. Теперь, вернувшись к подземной "цивилизации", мы с большой радостью остановились, чтобы отдохнуть несколько минут и закусить. Минуты редкого удовольствия! Нам хотелось, чтобы было побольше пещер, оборудованных буфетными стойками.

Мы, конечно, находились в Карлсбадской пещере и завтракали в уединенном уголке Столового зала на глубине двухсот тридцати метров под землей. Толпившиеся в зале туристы почти не замечали нас, мы старались ничем не привлекать их внимания. Нам, пыльным и грязным, явно следовало постараться не испугать платных посетителей. Можно себе представить, как они, широко раскрыв глаза, воскликнули бы: "Вы хотите сказать, что у нас будет такой же вид, когда мы выберемся отсюда?"

Благодаря любезности натуралистов заповедника десяток членов нашей группы получил редкую возможность посетить основные из неосвоенных еще участков обширной пещеры. Возможность эту предоставили нам совершенно неожиданно. Собственно говоря, группа собралась здесь со всего Техаса, чтобы искать колодец глубиной, по слухам, в шестьсот метров. Обходчик, который должен был служить нам проводником, заболел, и другие сотрудники заповедника сжалились над нашим несчастным положением.

Чтобы посещение наше отвечало правилам заповедника, оно формально числилось организованным специально для меня, поскольку я перед этим изучал связь между старыми уровнями вод и отложениями кристаллов арагонита и кораллоидных образований в различных пещерах, а Карлсбадская содержит значительные количества этих необычных натеков. Однако почти сразу выяснилось, что первое посещение грандиозных неосвоенных пространств Карлсбада нужно посвятить простой беглой разведке. Я почти сразу перестал делать записи и отдался чистому созерцанию окружающего.

Входя в здание лифта, мы не привлекли большого внимания и, следовательно, имели настолько человеческий вид, насколько его вообще могут иметь исследователи пещер. Меньше чем через минуту мы уже были на двухсотдвадцатипятиметровом горизонте.

Мы вышли из лифта в огромный подземный зал, называющийся Столовым. В этот ранний час там находился только обслуживающий персонал.

Не теряя времени проводник повел нас в затененную нишу в конце зала. Впереди виднелась деревянная дверь, закрывавшая вход в широкую галерею - Левый туннель. Наш проводник отпер ее.

Синеватый свет флюоресцентных ламп зала померк. Все члены группы повернули рычажки наверху своих ацетиленовых фонарей, давая таким образом воде течь из резервуара в камеру для карбида. Каждый прикрыл горстью свой рефлектор, чтобы уловить ацетилен, выделявшийся при соприкосновении воды с кусочками карбида. Быстрым движением руки мы высекли искру, воспламеняющую газ. Вдоль всей цепи послышались громкие хлопки. Отрегулировав пламя, мы один за другим прошли в двери. Немедленно мир туристов исчез, будто никогда и не существовал.

Впереди простирался коридор, широкий, просторный, горизонтальный и слегка изгибающийся. На стенах кое-где виднелись нанесенные краской числа. Ответ на заданный вопрос объяснил нам, что это метки от съемки, произведенной партией Национального географического общества, которая нанесла пещеру на карту свыше тридцати лет назад.

Минут десять группа шла быстрым шагом. Гротескно вырезанные ниши и выступы известняка удостоились лишь мимолетно брошенного взгляда. Через несколько десятков метров коридор начал сужаться, появились признаки того, что он скоро кончится. Наш проводник поднял руку; группа столпилась вокруг него.

- Здесь кончается главная часть Левого туннеля, - сказал он и показал вперед и направо, - там, вверху, правая ветвь. Здесь, позади, - продолжал он, указывая на уступ выше нас и за нами, - находится левая ветвь, куда мы идем. Не торопитесь. Здесь скользко.

Группа взобралась гуськом метра на полтора вверх, резко повернула и нырнула в первый из ряда довольно запутанных узких туннелей. Показались интересные геликтиты, но рассматривать их было - некогда. Наш проводник шел быстрым шагом, и нам приходилось поспевать за ним.

Скоро партия начала сбиваться в кучу в узком проходе. Из доносившихся возгласов стало ясно, что передние увидали что-то необычное. Дошла очередь и до меня подойти к отверстию, напоминающему окно. Короткий склон вел вниз в полость умеренных размеров. На дне ее виднелось небольшое озерко. Мгновенный яркий блеск ламп-вспышек говорил нам, что шедшие впереди члены партии уже фотографируют сине-зеленую красоту озерка.

Соскальзывая по натечному склону, я видел, что другие части полости тоже привлекли группы фотографирующих. Отверстие одной из ниш закрывал, как вуалью, густой ряд "соломинок" (пустотелых сталактитов) длиной от полутора до двух метров. На дальнем конце полости можно было видеть группу симметричных колонн, обрамленных драпировками из натеков. К нашему изумлению, сопровождавший нас сотрудник сказал, что эта полость не получила названия, поскольку ее не сочли чем-либо исключительным по сравнению с расположенными за ней великолепными залами. Я не уверен, что он был прав. Ей можно было бы дать название Рай спелеологов.

Закончив фотографирование в поразительно короткий срок, группа двинулась дальше. Крутой подъем на заднюю стенку этого великолепного маленького зала проходил мимо необычайно высокого сталагмита. Дальше шла довольно скучная полость, возникшая от обрушения; через нее мы поднялись еще дальше вверх. За ней находился Арагонитовый зал.

Когда-то Арагонитовый зал был просто обыкновенной полостью с не очень большим числом сталактитов и сталагмитов. По какой-то причине он начал наполняться водой, содержавшей растворенную известь. Все, к чему прикасалась эта вода, покрылось замысловатыми кораллоподобными наростами. Сталагмиты стали "львиными хвостами". Большая часть стен покрылась образованиями, похожими на зерна кукурузы.

Затем естественные условия жизни пещеры снова изменились. Вода ушла из полости, и покрытые кораллами стены и натечные образования стали подвергаться действию воздуха. "Соломинки" начали густо расти книзу, подобно пучкам побелевших корней. Некоторые найденные нами "соломинки" имели длину более двух метров. За самым плотным их скоплением в дальнем конце Арагонитового зала оказался скрытым миниатюрный грот, на дне которого росли фантастические геликтиты длиной более шестидесяти сантиметров; они извивались, как змеи в жутком танце.

В основной части полости мы обратили внимание на удивительно нежные иглы кристаллов арагонита. Они росли поодиночке или группами, образуя крохотные, прозрачные цветы, осыпавшие натечные образования самым причудливым образом. Некоторые росли пучками на сталагмитах. Другие образовали бородки на сталактитах. Природа их возникновения - один из важных вопросов спелеологии. Наш поход, возможно, немного содействовал его разрешению. Впервые я обнаружил несколько таких кристаллов ниже поверхности озерка. К сожалению, озерко было крохотное и, возможно, образовалось в более позднее время, чем кристаллы. Мы торопились, чтобы успеть повидать Нижнюю пещеру и зал Нью-Мексико; только это заставило нас оторваться от эффектного зрелища, порожденного периодическими изменениями условий жизни пещеры.

Раньше, на пути в Арагонитовый зал, нам казалось, что мы идем очень быстро, но когда мы двинулись назад, то каждый нетерпеливо толкал идущего впереди, чтобы увидеть еще что-нибудь в этой стране чудес. Не останавливались даже поговорить. Одно из бесчисленных отверстий в стороне от узкой левой ветви Левого туннеля ведет вниз к озеру Туч, поверхность которого на триста сорок метров ниже входа в пещеру, глубина озера три с половиной метра. Но те, кто шел со второй половиной группы, так и не узнали, которое из отверстий ведет к нему. К тому времени, когда сведения дошли до нас по цепи, мы уже давно миновали этот ход.

Меньше чем через час группа прошла в большие деревянные двери; показались огни Столового зала. Моргая глазами от непривычно яркого света, мы подумали - насколько электрическое освещение неуместно среди изрытых углублениями пещерных стен. Как непохоже, должно быть, все это на пещеру, какой она была пятьдесят лет назад, когда Джим Уайт впервые проложил путь в эти неведомые пустоты, с фонарем, отбрасывавшим лишь слабое пятнышко света на стены громадной полости.

Совершенно ясно, что не Джим Уайт был открывателем Карлсбадской пещеры. Еще в то время, когда Джим только родился, владельцы соседних усадеб знали об этой пещере, называвшейся пещерой Летучих мышей, и еще в 1883 году, или даже раньше, совершали в нее спуски. Но это нисколько не умаляет достижений Джима Уайта. Необразованный пастух Джим лично обследовал большинство основных частей обширной пещеры. В течение многих лет, работая, по существу, в одиночку, он совершил еще больший подвиг, убедив местные власти и скептиков из правительственных органов в величии пещеры.

Жена Джима вспоминает, что впервые он стал заглядываться на большие, похожие на устье колодца отверстия пещер, вероятно, в 1901 году. В нем пробудилось мощное чувство любознательности, заставившее и многих других думающих людей спускаться под землю. В то время Джиму было всего двадцать лет; работал он на ранчо. Не удивительно, что никто не поверил фантастической истории, рассказанной им ночью в спальном бараке. Немногие современные спелеологи могли бы поверить в нее. Но рассказывал он правду.

Джим спустился в пещеру Летучих мышей. Он затратил несколько дней на то, чтобы набрать веревок и проволоки, употребляемой для загородок. Он также нарубил достаточно веток можжевельника, чтобы изготовить грубую лестницу. Спуск шел круто, по каменной осыпи, но Джим справился с ним успешно.

Одинокий исследователь зажег фонарь и направился в полную темноту. Вскоре ход раздвоился. Налево шел широкий просторный коридор, из которого исходил неприятный запах. Джим вошел в коридор; слой гуано под его ногами становился все толще. Джим оказался в гнезде, где спали миллионы летучих мышей, покидающих каждый вечер пещеру, чтобы возвратиться в нее утром.

Глубины пещеры, полной гуано, не такое место, чтобы в нем задерживаться. Джим, вероятно, быстро понял это. Полости, где гнездятся мыши, часто кишат клещами и другими насекомыми. Исследователь погружается в гуано до середины голени. На уклонах гуано лежит пылеватыми откосами, осыпающимися при попытке взобраться на них. Если в пещере мокро, то аммиачные испарения делаются удушающими. Сомнительно, чтобы Джим долго оставался в пещере.

Он возвратился к развилине. Другой ход вел вниз и расширялся. Сталактиты и сталагмиты, узловатые, похожие на кораллы, наросты камня, драпировки и колонны и множество других натечных образований поражали его взгляд. Он осторожно перебирался через огромные глыбы известняка или огибал их, обходил по краю большие колодцы. Пещера казалась ему бесконечной: чем дальше он шел, тем большей она как будто становилась. Неужели возможны такие чудеса?

По мере углубления в пещеру Джим терял ощущение времени. Вдруг его керосиновый фонарь замигал и погас - керосин выгорел. Джим похолодел от испуга. Никогда ему не выбраться без света из этого гигантского лабиринта, и никто никогда не узнает, где его искать.

Если ему не удастся налить и зажечь снова свой фонарь в полной темноте, то когда-нибудь скелет Джима покажет другому исследователю, что не он первый вошел в эту пещеру, только и всего.

Темнота подавляла Джима. Ему чудилось, что он ощущает ее вкус, может пощупать ее. Она наваливалась на него со всех сторон. Он не мог раньше представить себе такую абсолютную темноту, такое абсолютно пустое пространство. Казалось, что он ослеп, и даже эхо собственного учащенного дыхания приходило как будто издалека.

Джим, однако, был не из тех, кто поддается панике, когда нужно действовать. Налить керосин из банки в фонарь в полной темноте дело нелегкое. Руки его дрожали, и значительная часть запаса керосина пролилась на землю и одежду. Все же он смог вскоре услышать желанный плеск при покачивании фонаря.

Он стал шарить по карманам, отыскивая свой драгоценный запас спичек. Джим вынимал их по одной и зажигал с напряженной осторожностью. Наконец фитиль зажегся, и привычный теплый желтый свет фонаря вернул Джиму жизнь и надежду.

Непосредственная опасность миновала, наступила реакция на пережитое. Он сидел и дрожал. Но керосина не могло хватить надолго. Надо выбираться отсюда.

Джим вскочил на ноги и побежал вверх по длинным склонам, растрачивая силы, не обращая внимания на опасности. Почти тотчас же он налетел на низко свисающий сталактит, кровь потекла у него по волосам. Удар этот образумил его. Джим стал двигаться более осторожно и вскоре уже взбирался по неустойчивой лесенке к выходу на поверхность, которую не надеялся увидеть снова.

В спальном бараке недоверчиво выслушивали рассказы об огромных подземных залах и больших каменных сосульках - все это считали баснями. Как нам ни трудно сейчас это себе представить, но в то время никто даже не знал, что под землей действительно может существовать такое. Даже в соседнем городке Эдди, носящем теперь название Карлсбад, никто не верил рассказу пастуха. Но в Эдди Джим все же нашел человека, имевшего книгу с зарисовками Мамонтовой пещеры. Увидев их, он заявил, что его пещера гораздо величественнее Мамонтовой.

Конечно, это заявление не делало в глазах собеседников его историю более достойной доверия. Никто даже не хотел сопровождать Джима в пещеру. Никто не соглашался идти с Джимом - никто, кроме молодого мексиканца, которого историки знают только по прозвищу Малыш. Со снаряжением лишь немногим лучше того, какое было у Джима при первом спуске, они отправились в пещеру. Должно быть, ежедневно случались чудеса, спасавшие Малыша и Джима от окружавших их бесчисленных опасностей. Один раз замоченная керосином рубашка Джима загорелась, когда он перебирался через колодец, но даже это происшествие не причинило серьезного вреда. Ничто, казалось, не могло остановить их.

Странная пара проникала все дальше и дальше в пещеру. Вскоре им уже пришлось идти по многу часов, чтобы добраться до новых ходов. Здесь встречались залы столь огромные, что лампы казались крохотными светлыми точками. Они проходили мимо сталагмитов, возвышавшихся над ними настолько, что верхушки едва виднелись где-то около крыши. Им стали попадаться колодцы такой глубины, что спущенный на лассо фонарь не достигал дна. Только тогда они начали осматривать боковые ходы.

Джим рассказывал о своих открытиях каждой раз, как возвращался на ранчо или бывал в городе. Пещера его скоро стала излюбленным предметом шуток. Ни единая душа не верила ничему из его рассказов - за исключением того, что в пещере есть гуано. Раз есть летучие мыши, должно быть и гуано, - это горожане признавали. В 1903 году организовалась компания, и небольшая бригада рабочих начала поднимать на поверхность гуано на продажу в качестве удобрения. Иногда Джиму удавалось уговорить кого-нибудь из рабочих рискнуть пройти на небольшое расстояние внутрь главной части пещеры. Рассказы рабочих заставили горожан более серьезно отнестись к утверждениям Джима. Спустя некоторое время Джим стал мастером по добыче гуано (или совладельцем разработок; существуют различные версии). Теперь он получил возможность продолжать свои исследования, опираясь на более близкую базу; он начал в пещере прокладывать маршруты.

Только через десять лет после первого спуска Джима в пещеру два человека, наконец, попросили его показать им пещеру. Это были не местные жители, а молодые искатели приключений, совершавшие путешествие через весь континент на автомобиле - по тем временам немалое достижение. Случайно они остановились в Карлсбаде и услыхали о пещере. Им удалось уговорить местного фотографа-профессионала сопровождать их.

Наступил поворотный пункт в истории пещеры. Выставленные фотографом снимки вызвали сенсацию в Карлсбаде. В сентябре 1922 года партия из тринадцати горожан посетила пещеру. Поход, должно быть, оказался чрезвычайно интересным. Их пришлось спускать по двое в бадье для гуано по искусственной шахте в пещеру Летучих мышей на глубину пятьдесят пять метров ниже поверхности; только отсюда начинался осмотр пещеры. Никто не умер от сердечного припадка, и рассказы посетителей дышали восторгом. Маятник качнулся в обратную сторону. Местные жители заваливали Джима предложениями помощи. Теперь Карлсбад считал пещеру своей, она стала гордостью города. Народ толпами стекался смотреть пещеру. Написали в Вашингтон, что пещера Джима должна стать национальным памятником или национальным заповедником.

Правительство проявило такой же скептицизм, как в свое время горожане. Большая пещера в пустыне? Чепуха.

Дело не двигалось, пока граждане Карлсбада не известили своих сенаторов и депутатов конгресса, что они желают немедленно встретиться с кем-нибудь из правительства, не то!.. В начале 1923 года Земельное управление поручило Роберту Р. Холли, специалисту по рудам, рассмотреть имеющиеся сведения. Холли предполагал, что изучение материалов займет месяц, но ему потребовалось только один раз спуститься под землю, чтобы составить твердое мнение. Для правительственного документа доклад Холли носит странно поэтический характер и заставляет вспомнить отдельные места из Корана, в которых живописуется слава творениям создателя.

Холли рекомендовал сделать пещеру национальным памятником. Предложение это подхватили. После стольких лет изменившееся течение неслось неудержимо. 25 октября 1923 года президент Кулидт подписал постановление, объявлявшее Карлсбадские пещеры национальным памятником.

Туристы и ученые толпами съезжались смотреть пещеру. Джима назначили главным обходчиком. Долгие годы работы были наконец вознаграждены - не в денежном смысле, так как Джиму не пришлось зарабатывать больше чем на сносную жизнь для семьи, но в смысле исполнения его мечты.

Основные части пещеры нанесли на карту, и разведывательные группы двинулись вперед на участки, куда Джим и Малыш не смогли пройти. Национальный памятник затем преобразовали в Национальный заповедник, территория которого несколько раз расширялась. Оказалось, что Карлсбадская пещера - самая глубокая в США из известных в то время, и рекорд этот сохранялся за ней в течение тридцати лет. Большой зал, как установило обследование, занимает площадь в четырнадцать акров [5,7 гектара], высота его до крыши, где она образует большой купол, достигает 285 футов [87 метров]. Зал имеет форму буквы Т и размер его в одном направлении равен двум тысячам футов [60 метров], в другом - 1100 [335 метров] 9. Немного пещерных полостей во всем мире может сравниться с этим залом.

Чтобы обслужить возрастающий поток тысяч посетителей, проложили дорожки, провели электричество, установили лифты. Ежегодно пещеру посещает свыше полумиллиона человек. Джим Уайт умер несколько лет назад, но открытая им пещера, как он мечтал, превратилась в национальный заповедник.

Обычный осмотр Карлсбадской пещеры занимает около четырех часов, причем длина обхода по подземным дорожкам составляет около пяти километров. Путь этот много длиннее, чем в большинстве открытых для туристов пещер. Несмотря на легкие уклоны дорожек и на возвращение к поверхности в лифте, большинство посетителей чувствуют себя вконец усталыми. Они смутно понимают, что видели только часть пещеры, но сыты по горло тем, что уже осмотрели. Внушительные размеры залов, огромные сталагмиты, гротескные "венчики", своеобразные драпировки, рассыпанные всюду красивые гроты — чего еще желать? Тем не менее иногда отдельные туристы заглядывают в Нижнюю пещеру, в месте Прыжка вниз, и останавливаются задумываясь: "Интересно, что там внизу?"

Ответить на это было бы легче, если бы различие между Большим залом и Нижней пещерой были менее значительно. Немногие счастливцы, которым разрешают отклониться от основного маршрута, с трудом могут поверить, что находятся в той же пещере.

У обычного посетителя создается впечатление, что Карлсбадская пещера сухая и почти мертва. Только один из больших сталагмитов на пути туристов еще влажен и продолжает расти. В Нижней пещере, как и в залах Нью-Мексико и Арагонитовом, влага встречается в изобилии. Здесь можно видеть озерки, "живые" натечные образования, растущие каменные припаи и многое другое.

Основной мотив туристского маршрута - впечатляющая массивность, которой попадающиеся иногда посетители-вандалы почти не могут повредить. Большие сталагмиты и колонны, вроде Скалы веков, Гигантского купола, Куполов-близнецов, величественность Королевского дворца и Зала индейских младенцев, великолепие украшенного гирляндами сталактитов Большого зала - все это знакомо миллионам американцев. Неосвоенные части пещеры составляют разительный контраст всему этому; здесь основной мотив - нежность, а не массивность. Во многих местах висят невероятно густые заросли "соломинок", слишком хрупких для того, чтобы пустить сюда толпы посетителей, как бы бережно они ни старались двигаться. Во многие из красивейших гротов могут одновременно войти не более двух лиц. Даже наши опытные исследователи пещер, двигаясь возможно неторопливее и осторожнее, дважды содрогались, когда металлическое звяканье показывало нам, что кто-то зацепил "соломинку" и нанес неисправимую царапину пещере.

Здесь, в глубине, находится настоящая пещера, где нет туристов в резиновых плащах, без сомнительных преимуществ электрического освещения, без давки сотен посетителей. Если не считать грубых тропинок и лестниц, встречающихся кое-где, пещера здесь совершенно такая же, какой она была свыше пятидесяти лет назад, когда Джим Уайт впервые вошел в нее. Несмотря на неизбежно прилизанный вид Столового зала, от которого многих чувствительных посетителей слегка передергивает, большая часть огромной пещеры еще сохраняет свою первоначальную красоту; ученые могут изучать ее, будущие поколения могут наслаждаться ею.

Когда будете в Карлсбадской пещере, не подходите к обходчику с просьбой показать вам неосвоенные участки. Кто бы вы ни были, каковы бы ни были ваши звания, вам откажут - вежливо, но твердо. У этих людей и так слишком много дела; они должны поддерживать сложный механизм и организацию, которые необходимы, чтобы вы и тысячи других посетителей могли видеть открытые для осмотра части пещеры. Вряд ли один посетитель на десять тысяч понимает, какую громадную работу должны выполнять обходчики, чтобы сделать возможным посещение пещеры. Даже разрешение на посещение неосвоенных участков пещеры в удобное для обходчиков время и то дается лишь в исключительных случаях. Такое исключение изредка делается для очень немногих, квалифицированных спелеологов. Я посетил закрытую для широкой публики часть пещеры только однажды и считаю себя счастливым, что взглянул на нее в этот единственный раз. Наше посещение состоялось благодаря очень маловероятному совпадению различных обстоятельств, и каждый из членов партии принадлежал к числу известных исследователей пещер.

Нет никакого сомнения, что наш поход причинил много забот обходчикам, несмотря на наши усилия всячески помочь им. Сцена при выходе из Столового зала была неизбежной. Кружившая по залу толпа переполняла его. Только что прибыло несколько сот посетителей, в то время как другая партия готовилась покинуть пещеру. Нам ничего не оставалось, как следовать за нашим проводником-обходчиком прямо сквозь толпу. До нас доносились замечания полушепотом: "разведчики... разведчики пещер... какой у них ужасный вид... Что бы это могло быть... о боже!.."

Стараясь изо всех сил произвести впечатление, мы шагали, глядя прямо перед собой. Вскоре мы оказались в Большом зале. Величественные картины открывались со всех сторон, но мы промчались мимо. Через несколько минут мы покинули обычную дорожку для посетителей и приблизились к люку в полу, так хитро спрятанному, что никто из нас с дорожки его не заметил. Наш проводник поспешно отпер его, и мы сбежали вниз по длинному ряду деревянных лестниц, ведших почти прямо вдоль хода, похожего на трещину. Внизу он перешел в широкий коридор, казавшийся маленьким только по сравнению с обширными залами, расположенными в тридцати метрах над нами.

Мы оказались в первой из ряда просторных полостей. Часть дна занимало озерко, окруженное зубчатым узором усеянного выпуклостями припая из натечного камня. На дальнем конце полости находилось русло старого потока, ныне почти пересохшего. Вдоль него группа нашла сотни крохотных круглых шариков кальцита, так называемых оолитов.

Коридор шел дальше. Ширина его составляла шесть метров, высота - в два раза больше. На одном повороте обходчик созвал всю группу.

"Прямо впереди место Прыжка вниз, - сказал он. - Если партия туристов движется по расписанию, то она пройдет наверху через несколько минут. Не говорите громко, не зажигайте ламп-вспышек, держитесь подальше от выхода из туннеля, чтобы не было видно ваших головных фонарей. Если они узнают, что мы здесь внизу, то замедлят свое движение, и это собьет все расписание других групп до конца дня".

Потребовалось почти полчаса на то, чтобы далеко вверху над нами прошла громадная партия туристов. Наша группа провела это время, удобно расположившись на каменном полу; мы рассматривали натечные образования и изредка, погасив фонари, пробирались на цыпочках к концу коридора, чтобы посмотреть, не прошли ли уже туристы. Мы узнали потом, что в той партии было почти пятьсот человек, и никто из них не догадался, что мы находимся под ними.

Стоя у выхода из темного туннеля, наша группа находилась почти на тридцать метров ниже одного из концов балкона, с которого большинство посетителей смотрят на кусочек Нижней пещеры. В пустоте полости глухо отдавался шорох подошв сотен ног проходивших вверху. Из туннеля мы могли видеть вверху освещенное обширное пространство двух горизонтов в конце Большого зала. Зрелище внушало благоговение, трудно себе представить какое! Когда замер последний звук шагов и невидимая рука погасила свет, группа выползла из укрытия; мы казались карликами рядом с самым маленьким из сталагмитов, таких крохотных на вид в огромной полости. В такие моменты человек осознает свое ничтожество, и свое собственное и любого представителя человеческой породы.

Мы продолжали двигаться быстрым шагом и скоро закончили обход Нижней пещеры. Выйдя снова на освещенные дорожки Большого зала, группа пошла быстрее и вскоре оказалась на пути ко входу в пещеру. Пройдя под Айсбергом - колоссальной глыбой известняка, обрушившейся с крыши в неведомую эпоху, группа стала поспешно взбираться по натечному склону сбоку от маршрутной дорожки. Украшенные каменными драпировками коридоры привели нас в зал Нью-Мексико, отличающийся изяществом и великолепием. Это один из самых больших и самых очаровательных залов в пещере. Но даже его красота производила не такое уж большое впечатление после вида, который открывается, когда смотришь вверх из-под уступа около Прыжка вниз.

Настоящего описания Карлсбадской пещеры до сих пор еще нет. Может быть, описание ее бесчисленных особенностей превышает человеческие возможности. Достаточно сказать, что Карлсбадская пещера - величайшая в Америке, и лишь немногие в других местах на земле достойны сравнения с нею.

Есть пещеры длиннее Карлсбадской, в Европе многие глубже^*. Есть очень немного пещер более красивых, хотя об этом можно, конечно, спорить. Может быть, где-нибудь есть полость больше, чем самая большая в Карлсбадской пещере. И тем не менее пещера эта стоит особняком. Никто не видел в своей жизни ничего стоящего, если не посетил Карлсбадской пещеры. Ни один исследователь пещер не может считать, что он знает, что такое пещера, пока не осмотрит Карлсбадскую с ее особенностями.

^* (Суммарная длина всех проходов и зал Карлсбадской пещеры, по данным европейских спелеологических сводок, составляет 50 км (по Хиндсу, 1943, исследовано более 48 км). По тем же данным, из пещер США длиннее ее по общей протяженности Мамонтова в штате Кентукки (160-225 км), Вайндотт в Индиане (85,3 км) и Кентукки в одноименном штате (52 км), а из пещер Европы - Хёльлох в Швейцарии (85 км). См.: Г. А. Максимович. Сто крупнейших карстовых пещер мира. "Пещеры", вып. I. Пермь, 1961). Однако эти данные в отношении крупнейших американских пещер, по-видимому, недостаточно достоверны.

Глубину Карлсбадской пещеры 339 м превосходит глубина не менее чем 23 карстовых пещер и пропастей мира (F. Trombe, Traité de spéléologie. Paxis, 1952, стр. 352; H. Кастepе. Зов бездны. М., Географгиз, 1962, стр. 120). )